Не, мне вот интересно, у меня КАЖДЫЙ рассказ Лондона будет по посту вызывать? Или как???
Итак, мы продолжаем.
На Сороковой МилеДва северянина собрались затеять дуэль из-за пустяка.
и проблему решили так:
Но вдруг свежая веревка, отнюдь не выставляемая напоказ, а просто обмотанная вокруг руки Мельмут Кида, привлекла внимание ирландца и вызвала в нем неопределенную тревогу.
— А на что тебе веревка?
— Ну, живее, — Мельмут Кид посмотрел на часы. — У меня тесто поставлено, и я вовсе не хочу, чтобы оно перекисло. Да и ногам холодно.
Все остальные тоже на все лады выказывали нетерпение.
— Но все же веревка-то зачем, Кид? Она совсем новая, и я думаю, что твой хлеб не такой уже и тяжелый, чтобы его поднимать веревкой.
Бэттлс оглядывался по сторонам. Отец Рубо, чувствуя, что комизм положения захватывает его, закрыл лицо рукавицей.
— Нет, Лон. Эта веревка не для хлеба, а для человека. — Мельмут Кид умел производить впечатление, когда это было нужно.
— Какого человека? — Бэттлс почувствовал вдруг ко всему происходящему какой-то интерес.
— Для второго.
— Для какого второго?
— Послушай, Лон, и ты тоже, Бэттлс. Мы поговорили тут немножко о ваших глупостях и решили вот что. Мы знаем, что остановить вас не имеем права…
— Я думаю, милый мой!
— Мы и не собирались. Но одну вещь мы можем сделать. Не только можем, но и должны. Мы должны сделать, чтобы эта дуэль осталась единственной в истории Сороковой Мили и чтобы это было на вечные времена уроком для всех «че-ча-квас'ов», какие едут вверх или вниз по Юкону. Тот из вас, кто останется в живых, будет повешен на ближайшем дереве. А теперь можете начинать.
...
— Да разве бы ты сделал? — приставал Маккензи. — Ну, предположим, они бы стреляли?
— А разве я когда-нибудь изменял своему слову?
— Нет-то нет, да я не об этом. Ты мне отвечай на вопрос. Мог бы ты или нет?
Мельмут Кид встал.
— Знаешь, Скрэф, я все время сам задаю себе этот вопрос и вот…
— Ну?
— Ну и вот — до сих пор ничего не мог ответить.Это, стал-быть, рассказ, посвященный вот этой ситуации. Поэтому тут и медленно, и с неуверенностью...
...а в романе это часть эпизода, поэтому всё в темпе, без переживаний, рефлексии и прочей аляскинской интеллигентщины:
из "Молчащего князя"
А двор гудел: где они были, когда погибал Арведуи? где они были, когда мы замерзали в Эред Луин? где они были, когда Ангмар и мороз..? когда мороз и Ангмар..?
– Мааааалчать!
Крик, нет – рёв Аранарта перекрыл весь шум. До сего дня он и сам не знал, что его голос может быть настолько громок.
– Гондор плывет сюда! – эхо отражалось от стен, второй волной накрывая бойцов. – Плывет биться с Ангмаром! С нашим врагом!
Он был бы рад и сам кричать то, что они все кричали, он был бы рад и сам выплеснуть на Гондор свои гнев и боль – хотя бы на словах! но он не имел на это права и дал ярости тот единственный выход, который был.
– Те, кто плывут сюда, – он глубоко вдыхал, набирая полную грудь воздуха, и оглушительный крик давался ему неожиданно легко, – плывут помогать НАМ! Они не знают, – наверное, его было слышно и в Северной Гавани, – почему Эарнил задержал выход флота! Они, – он снова набрал воздух, – не в ответе за это!
Арнорцы слушали его, оцепенев.
– И если кто-нибудь, – продолжал реветь Аранарт, – затеет ссору с любым из гондорцев и попрекнет его задержкой Эарнила, – тишина, перепуганные чайки давно разлетелись, – то он будет…
Снова глубоко вдохнуть, давая себе несколько мгновений, чтобы осознать и продумать то решение, которое уже принял. Так? нет, неужели я буду способен на это? да, так и только так!
– …казнен!
Тишина.
– …как тот, кто помогает делу Ангмара! как враг Арнора!Теперь мне хорошо понятно, почему я столько лет, понимая, в принципе, что ЛОндон - это "мое", не бралась его читать.
А зачем? Всё это более чем знакомо ))